Отвечает Галина Седова, доктор филологических наук, заведующая Мемориальным музеем-квартирой А.С. Пушкина
Материал подготовлен Порталом «Культура.РФ» и Всероссийским музеем А.С. Пушкина
У каждого свой Пушкин: кому-то интересны его сказки, кто-то наслаждается его лирикой или ясностью мысли, высказанной в прозе.
Мысль о том, что «Пушкин — наше всё», была высказана в 1859 году Аполлоном Григорьевым и до сих пор остается до конца не распознанной. Аполлон Григорьев, русский писатель и оригинальный мыслитель, считал, что поэты — «глашатаи великих истин и великих тайн жизни», и видел в Пушкине воплощение всего самобытного, особенного, что есть в русском народе, что отличает его сознание и даже образ жизни от представителей других миров.
Как древние греки узнавали себя в «Илиаде» и «Одиссее» Гомера, немцы — в сочинениях Иоганна Вольфганга Гете, французы — у Виктора Гюго, так русский человек находит себя в пушкинских героях — нередко в идеальном облике. Как заметил Николай Гоголь, Пушкин — «русский человек в своем развитии», «в нем русская природа, русская душа, русский язык, русский характер отразились в такой же чистоте, в такой очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла».
Со временем Пушкин разошелся на цитаты, был принят в бытовой обиход. Его мысль пронизывает сознание представителей самых разных социальных групп и профессий. У деревенского мальчишки или студента, профессора истории или философии, лингвиста, писателя — у каждого свой Пушкин: кому-то интересны его сказки, кто-то наслаждается его лирикой или ясностью мысли, высказанной в прозе. Но одновременно он и один на всех. Почему?
Возможно, потому, что творчество Пушкина и его жизнь пришлись на время формирования отечественной культуры Нового времени, когда определились ее язык и ее будущность. Именно Пушкину предстояло завершить формирование литературного языка, начатое его предшественниками в XVIII веке. Как писал Иван Тургенев, «ему [Александру Пушкину] одному пришлось исполнить две работы, в других странах разделенные целым столетием и более, а именно: установить язык и создать литературу».
Культура живет национальной памятью и вечно возобновляемым потоком традиции. В этом смысле Пушкин, с которым наша культура уже почти два века состоит в своеобразном диалоге, неизменно предстает в ней желанным собеседником, хотя не всегда обе стороны выступали как равноправные в этом диалоге.
В течение нескольких десятилетий после смерти Александра Пушкина в 1837 году многим казалось, что историческая роль поэта исчерпана и его следует отнести к разряду завершенных — классических — явлений литературы. Поэт Владислав Ходасевич позднее назвал это время «первым затмением пушкинского солнца». Критики утверждали тогда, что пушкинское творчество — значимая, но перевернутая страница истории, а Аполлон Григорьев, напротив, призывал присмотреться к Пушкину как к выразителю народной души.
Бурные 1860-е годы поставили перед поэзией новые общественные задачи, и уже поэт новой эпохи Николай Некрасов объявил Пушкина «собратом по борьбе за свободное слово». Следом разгорелся жаркий спор западников и славянофилов, в котором Пушкина представляли то носителем европейской культуры, то хранителем «русского духа», преодолевшим «иноземные влияния».
Постепенно на передний план общественного сознания выступила «литература совести», устремленная к идеалу, взыскующая в слове писателя утешения и надежды.
И вновь внимание общества обратилось к Пушкину — к тому, кто наиболее последовательно и определенно выразил этот нравственный идеал. В пространстве культуры станут эталонными и жизнь, и судьба, и слово поэта: «Оставь герою сердце! Что он будет без него? Тиран!»
Мог ли предвидеть Аполлон Григорьев, что в начале XX века перед лицом неминуемой гибели, краха старого мира поэты условятся перекликаться («аукаться») именем Пушкина «в надвигающемся мраке»?
Мог ли представить Владислав Ходасевич, который и предложил в 1921 году отыскивать единомышленников, «своих», через отношение к Пушкину, что в лютые блокадные дни 1942 года в Ленинграде у дома на Мойке, 12, сойдутся несколько человек, чтобы 10 февраля отметить годовщину смерти Пушкина, и что единственно произнесенные тогда слова «Красуйся, град Петров, и стой / Неколебимо как Россия…», приобретут новый, всепобеждающий смысл?
Нет в нашей истории другого поэта, с которым общественное сознание так легко продолжало бы давно начатый разговор «по душам», так живо «аукалось». Причина тому не только в гениальности Пушкина–художника и мыслителя, но в гармоничной цельности его миросозерцания. Кажется, что его тексты содержат естественный отклик и точные ответы едва ли не на все вопросы, встающие перед человеком со дня его рождения до смерти.
Пушкин для русского сознания — это и «смутное влеченье чего-то жаждущей души», и «сказка ложь, да в ней намек», и иронично-мудрое «чёрт догадал меня родиться в России с душою и талантом», но также и сердечное «веленью Божию, о Муза, будь послушна!» и пронзительное «я жить хочу, чтоб мыслить и страдать»!
Потому и остается он олицетворением всего того загадочного, что до времени хранит русская душа, всегда жаждущая приподняться над обыденностью и суетой повседневности.
В свое время это остро почувствовал польский поэт Адам Мицкевич, когда 25 мая 1837 года, в канун 38-й годовщины со дня рождения Пушкина, не дожившего до этого дня, написал во французском журнале Le Globe:
«Пуля, поразившая Пушкина, нанесла интеллектуальной России ужасный удар. Ни одной стране не дано дважды рождать человека со столь выдающимися и столь разнообразными способностями».
Василий Тропинин. «Портрет Александра Сергеевича Пушкина». 1827г.
Известно, что сам Пушкин не очень-то любил позировать художникам. Именно по этой причине так мало написанных с натуры изображений поэта. Однако после его возвращения из Михайловской ссылки, по окончании дела декабристов, в 1827 году были написаны два таких портрета, ставшие впоследствии классикой русской живописи и лучшими изображениями Пушкина. Первый написал О.А.Кипренский, а В.А.Тропинин создал второй, который признан самым реалистичным изображением поэта.
Вопреки распространенной версии, портрет был написан по заказу самого поэта, а не его друга Сергея Александровича Соболевского, который желал перед отъездом получить портрет Пушкина в своем обычном виде, а не при полном параде. Это стало ясно из письма Соболевского, опубликованного в 1952 году, где говорилось, что поэт тайком заказал картину и преподнес ее другу в качестве подарка. Интересно, что Соболевский так и не увидел портрет в оригинале, так как полотно было заменено подделкой, и лишь через несколько десятков лет подлинник был куплен князем Оболенским у одного мелкого торговца.
С выбором художника определиться было легко, так как Василий Андреевич Тропинин в то время уже был известен в качестве отличного портретиста. Тропинин написал поясной портрет Александра Сергеевича, сделав акцент на его лице и выдвинутой руке. Вся его поза говорит о его неуемной энергии, может показаться, что через миг, он встанет и уйдет.
Главной задачей художника было изобразить не только портретное сходство, но и показать внутренний мир известного поэта, его подлинную натуру и характер. Была прекрасно передана глубокая внутренняя значительность и творческая напряженность поэта.
Все это пытался показать зрителю, создавая портрет Пушкина, Тропинин. Описание картины лишний раз доказывает, что ему это удалось. Поэт сидит, его поза естественна и непринужденна. Правая рука с двумя перстнями на пальцах лежит на столике, рядом с раскрытой книгой. Фон и одежду объединяет общий золотистый с коричневым цвет, благодаря чему выделяются лицо и отворот рубашки, который является центром композиции. У Тропинина не стояла цель приукрасить внешность Пушкина, но он с успехом воссоздал и запечатлел высокую одухотворенность поэта.
Одежда поэта весьма символична: художник изобразил его в свободном домашнем халате, наброшенным на белую сорочку с поднятым воротничком. Довершает образ небрежно повязанный поверх воротничка шелковый шарф и слегка растрепанные волосы. Истинный русский Байрон в халате! Неслучайно Тропининым для изображения Пушкина был выбран именно этот наряд: как никой другой он в точности передает основные черты характера поэта, его любовь к свободе и вольнодумство. Кстати, взгляды Александра Сергеевича были весьма схожи с направлением мысли великого английского поэта.
Тропинин не стал перенасыщать портрет деталями, в центре полотна находится фигура поэта, и лишь такая небольшая деталь, как рукопись на столе. Особое внимание следует уделить не только выражению лица поэта, но и его руке, невольно притягивающей взгляд двумя перстнями, которые были очень дороги поэту. Один из них, подаренный Елизаветой Воронцовой, Александр Сергеевич носил, не снимая, считая его своим источником везения и удачи, а вот о происхождении второго ничего неизвестно.
Своеобразная «домашняя» атмосфера картины, созданная художником, пытается не столько показать великого поэта как обычного рядового человека, сколько передать его бунтующую против строгости и условности натуру, творческий беспорядок его души. Под небрежным внешним видом Тропинин подразумевает пушкинское свободомыслие, которое так умело было передано художником с помощью кисти и красок.
Скорее всего, не случайно, что именно Василий Тропинин смог создать первый одушевленный портрет великого поэта. Кто, как не выходец из крепостных крестьян, каковым и являлся художник, настолько тонко мог почувствовать любовь к свободе и вольности, исходящую от нашего русского Байрона?
В этот портрет Василий Тропинин вложил и частичку своей души, наверное, поэтому это полотно стало венцом его творений. Великий художник нашел родственную душу в великом поэте: именно так и можно сказать об этом знаменитом произведении искусства, благодаря которому мы можем воочию увидеть не только лицо, но и душу Александра Сергеевича.
Сегодня картина В.Тропинина «Александр Сергеевич Пушкин» находится в Пушкинском музее (на Мойке), в Петербурге.